«Ни за что в другой раз не полезу, пусть эти идиоты сами разбираются!» - ругал я себя, разглядывая в автомагазине пузатые огнетушители. На тощие спреи я не смотрел. "Мне техосмотр сдавать, а я вчера свой на пользу Советской армии выпустил".

Не доезжая до Текстильщиков, если ехать из центра, на светофоре, где метро наружу вылезает, столбом вверх валил дымище – белый, клубами. Горел «ГАЗ», на которых военные ездят, как я потом увидел. Я был с женой и дочкой; заранее взял правее, чтобы объехать образующуюся пробку, в которой всегда зевак больше, чем помощников. Останавливаться я не собирался, я же не пожарник. Но, проезжая рядом, увидел, что дым, чуть ли не с хлопьями краски, валит из под капота, а несколько человек из бутылок поливают этот капот и еще в щель пытаются с размаху плеснуть. Я гаркнул в окно, чтоб капот открыли, а сам вижу, что один голыми руками это и пытается сделать, но обжигается и отпрыгивает.

Тут уж я не смог мимо проехать; зарулил направо в проезд, чтоб мою тачку не задели. Схватил из багажника новенький огнетушитель-спрей, рукавицы и балонный ключ и бегом между машинами туда. Там двое стоят в шоке: один шофер-солдат, другой, наверное, его начальник, под градусом, весь красный, как из бани. Чужие люди им тушат... Я кому-то ключ сунул; кричу, чтоб крючок поддел, а сам две рукавицы одел на одну руку и дергаю, отвернувшись от дыма. Тот поковырял, тоже прикрывшись одной рукой, и смог-таки. Я один спереди не одолел его поднять, дым мешал; с боков вдвоем вверх рванули, и такое облако из-под него вырвалось, что на миг мы в тумане оказались. Но тут же все как-то и успокоилось; все видно стало. Смотрим, слева только аккумулятор открытым пламенем горит; уже весь расплавился и осел – пластины видны, а между ними электрическая дуга, как от сварки. Я пофыркал туда из баллончика несколько раз с самой близи, чтобы в дугу не промахнуться, - эти дрянные огнетушители еще и экономить надо. А дуга: брызну – погаснет; отскочу - снова вспыхивает; именно дуга, а не просто пламя. До меня дошло, что ковырнуть надо. Взял балонный у парня, сунул в середку батареи, ворохнул туда-сюда два раза – и все: ток уже не одолел разрыва. Вот так. Капот хорошо обгорел, на подкрылках краска вся, конечно, облупилась, но до движка не дошло.

Я хотел идти, но поискал глазами вокруг, кому бы-нибудь остатки огнетушителя передать; вижу этот толстый, старшина, наверное, что-то мне бормочет, вроде благодарности. А машина битком набита... подушками. Значит, солдатам шинели под голову подкладывать не придется.

Ну, вот. Мои с тротуара наблюдали; боялись, чтобы я не сгорел вместе с подушками.

А на следующее утро слышу, жена в ванной белье из машины вынимает, ругается: «Дурак... Лезет, куда не надо!» Это про меня. Я не понял, оправдываюсь, что как раз там одни дураки собрались, ни один не понимает, что, если капот открыть, то сразу тяга прекратится. «Капот... тяга...» – ворчит жена: «На, смотри!» - и кидает мне рубашку, которую еще вечером в стирку бросила. Я беру, и вижу, что моя рубашечка сильно напоминает сетку от комаров. Брюкам тоже пришел конец, только для ремонта годятся. И кроссовочки, как рябые. Вот что такое горящая кислота! «Хорошо еще, что очки ношу!» - подумал я.