В выходной день я ехал по Солянке к площади Ногина. Народ гулял, как попало: поперек, вдоль и наискосок; справа была ярмарка. У поворота перед машиной оказалась бабушка; с низко опущенной головой она неторопливо передвигала ноги и, может быть, повторяя текст молитвы, - а шла она в сторону церкви, - совсем забыла про машины.

Я пристроился за ней на самом малом ходу, спокойно ожидая, что через минуту она сойдет с дороги, однако другие заботливые пешеходы стали кричать и показывать руками, что сзади едет машина и сейчас задавит ее.

Бабуля остановилась и попыталась повернуться ко мне, - виноватая улыбка была подготовлена на еврейском лице. Не успел я показать ей, что никуда не опаздываю, и пусть она спокойно заканчивает переход к своей синагоге, как ее шейный остеохондроз опередил меня: потеряв равновесие, старушка завернулась по вертикальной оси и повалилась на спину.

Я выскочил из машины, обеспокоенный, не сильно ли она ушиблась, и хотел помочь ей подняться. Те люди, которые видели, что случилось, тоже подошли помогать "тете Розе", но те, кто ничего не видел, подумали, что я ее сбил. Раздались крики: кто-то требовал вызвать милицию; кто-то советовал скорее записать мой номер, пока я не скрылся; кто-то возмущался наглостью водителей, среди бела дня сшибающих людей.

К моей радости бабуля быстро очнулась; ее подняли на ноги, и она, придя в себя, объяснила, что это, мол, просто обморок, что все прошло. Когда глаза ее окончательно сфокусировались на окружающих лицах, эти лица повели ее на службу, а я поехал дальше, еще не до конца поняв, каких бед мне удалось избежать.

С тех пор я хорошо запомнил, что на машине к старушкам нельзя приближаться и на десять метров, потому что перелом шейки бедра у них очень даже возможен и без наезда автомобиля. Доказать же, что ты ее даже не коснулся, практически невозможно: от легкого толчка никаких следов ни на капоте, ни на старушке не остается, и главным обвинением будет близость машины к этому несчастному случаю.